Петр Швецов / Не то, чем кажется

28 мая 2019 — 20 июля 2019, MARINA GISICH GALLERY

В модном месте, галерее Марины Гисич, 28 мая открылась давно ожидавшаяся персональная выставка петербургского художника Петра Швецова. Лукавое название «Не то, что кажется» и двусмысленный характер изображений (висящее на веревках женское белье) заставляют думать о каких-то играх со смыслами, тогда как все, что мы знаем о личности этого художника, и общий смысл его усилий в искусстве, говорят о серьезности. Что же на самом деле хотел сказать Швецов.

Начнем с названия. Если принять во внимание, что ясного ответа на вопрос, чем нам сегодня кажутся реальные или нарисованные женские лифчики и трусы, не существует (всем по-разному, а кому-то вообще ничем), название явно обнаруживает все признаки кэрроловского нонсенса. Когда предмет ничем не кажется (как мне — женское белье), то что он есть, если он есть не то, что кажется? Получается, мы должны видеть сквозь предмет, но поскольку предмет исчезает как чеширский кот, то и смотреть нам некуда. Ловко придумано, учитывая, что смотреть нам все-таки есть на что, так как перед глазами в вытянутом как пенал пространстве галереи несколько дюжин изображений элементов женского туалета, в основном холст/масло, в основном на густо-черном фоне. Как же тогда работает такое название? Обычно, когда приходишь на выставку, вместе с произведениями ты получаешь еще какой-то месседж, связанный с такими вещами как концепция, идея, предмет рефлексии. Как правило, главным источником которого как раз является название (во всяком случае, если оно удачно). Здесь же устроено так, чтобы от всех этих концептуально-рефлексивных построений мысли не осталось и следа: нонсенс выворачивает концепцию наизнанку. Остаются только произведения.

Кто-то скажет, что можно пойти в союз художников и посмотреть, каким печальным бывает зрелище выставки картин без концепции. Однако там «искусство» тем и отличается от швецовского, что его авторы понятия не имеют о концепциях, рефлексиях, идеях. Но недаром они работают с классическими клише, а Швецов говорит на языке современного искусства. Он прекрасно им владеет, и работа со смыслами при помощи визуальных форм имеет для него большое значение. Просто, видимо, ему претит исчерпанность дискурса концептуального искусства. Вот он и отходит от него, но не назад, к языку классических клише, а куда-то в сторону (банально было бы сказать вперед, потому впереди, как всем известно, ничего нет). Да, у его проекта для галереи Марины Гисич есть все, что нужно для концептуального искусства (провокационное название, кураторский текст, остроумный нейминг и даже визуальный план выставки), но при этом он явно о чем-то другом, о том, что трудно описать языком дискурса современного искусства. С его точки зрения белье — провокационно, говорит о скрытом и телесном, отсылает к феминной теме и т. п., но трудно поверить, что Швецова сегодня интересуют подобные вещи. У всех этих понятий какой-то безграничный полемический размах (недаром процветает дискурс современного искусства), сквозная мультикуртуральная актуальность, тогда как ориентиры творчества Швецова явно находятся сегодня в каком-то другом месте. Если уж искать в серии «Белье» ответ на вопрос, где, то вероятно в интимной сфере. Да, сравнение, возможно, пошловато, но зато исчерпывающе. Только речь идет не о пошлой интимности женского исподнего, а об интимности таких вещей, как рисование прозрачными светлыми красками по корпусным темным или превращение аморфной фурнитуры бюстгальтера в художественную форму.

Зачем же понадобилось выбирать для изображения такой странный предмет как нижнее женское белье и писать картины с ним в таком количестве? Вероятно, здесь художник нашел свою территорию свободы. На недавней выставке в «Манеже» про смерть, была выставлена в напоминающая вещи из серии «Белье» картина Олега Григорьева «Мусорные баки». Смятые, дырявые, чем-то похожие на черепа, два бака смотрятся на черном фоне как две обмякшие чаши одного бюстгальтера на швецовском натюрморте (?). Призванные собирать мусор, они сами стали мусором, ничем, но в этом состоянии ничто они обрели универсальный смысл вечного художественного образа. То же самое у Швецова. Использованные бюстгальтеры, сиротливо висят на веревке и выглядят жалко. Они должны были скрывать и намекать, теперь они выставлены на всеобщее обозрение. Они перестали нести возложенную на них ответственейшую функцию, прекратили служить Красоте. Но именно в таком виде в них достаточно свободы, чтобы художник мог делать искусство, не оглядываясь на те суровые требования, которые беспощадный дискурс современного искусства (выпал из него — перестал существовать) предъявляет к художникам. Да, здесь есть все, что нужно для этого дискурса, но кроме этого еще кое-что, а именно свобода.

Мастерская Петра Швецова находится на Петроградской стороне, в доме, где живу я. В нем шесть лестниц, но мастерская находится как раз на моей. Поскольку для большинства квартир лестница черная, ей мало кто пользуется, и ты каждого сразу узнаешь по шагам. Каждый день в девять утра, иногда раньше, иногда чуть позже, я слышу, как Петр Швецов поднимается в свою мастерскую. Судя по буклету выставки, все картины серии «Белье» (а их более пятидесяти) были написаны за последние два года. Значит, так оно и было все последнее время. Я ставил кофе, а художник поднимался в свой мансардный этаж и садился за очередную композицию с бельем. Наверняка писал подряд, возможно и несколько вещей одновременно. Нужно ли ему было для этого старинное вдохновение или современный активизм? Вряд ли. Скорее ему нужна была свобода, которой не хватает всем, включая художников.