В рамках Первого петербургского книжного фестиваля «Ревизия», прошедшего в Новой Голландии с 6 по 9 сентября, состоялась выставка, ставшая результатом исследования, инициированного рабочей группой в составе Виты Зеленской, Марины Исраиловой, Константина Шавловского и Полины Заславской. Основные задачи этого исследования — картографирование независимого культурного пространства Петербурга, а также проблематизация его восприятия и критического осмысления, совпадают с задачами К.Р.А.П.И.В.А., что делает выставку вдвойне важной для рассмотрения.

Поставив перед собой вопросы о том, что включается в культурное пространство города (в том числе в историческом разрезе), и кто его определяет, авторы исследования, вооружившись методом ментального картографирования, обратились к тем, кто, несомненно, в это пространство уже включен. Всего Вите и Марине (которые собственно исследование проводили) удалось взять 14 интервью, хотя, как они подчеркивают, это потенциально бесконечный проект. Пока же критериями отбора участников послужили, во-первых, вовлеченность в различные неинституциональные инициативы, а также принадлежность к разным сферам культуры и разным поколениям — так, например, Петербург литературный представлен «2,5» поколениями от Влада Гагина через Павла Арсеньева к Александру Скидану, с мерцающей в качестве общего (не только для литераторов) «места» тенью Аркадия Драгомощенко.

Об объективности или какой-то репрезентативности выборки героев и героинь никто не говорит, — уже сами сроки исследования (всего 1,5 месяца) вынуждали обратиться к наиболее доступному — ближнему, относительно себя, кругу. Но это не значит, что все участники некоему одному кругу принадлежат — конечно, почти все они друг с другом знакомы, их карты пересекаются, а некоторые значимые места совпадают, однако каждый из них включен в отличные от остальных сообщества, да и сам, как камень, брошенный в воду, формирует свои круги.

С другой стороны, если бы никаких совпадений не было, то это был бы разговор не о культурном пространстве, а скорее неких культурных впадинах, — все-таки культура, при всей проблематичности понятия, начинается там, где появляется резонанс, отклик, где значимое для себя становится значимым для других. Местами таких совпадений, из наиболее очевидного, становятся «Пушкинская-10», «ГЭЗ-21», «Порядок Слов», Галерея «Борей», ДК Розы, музей Фрейда. Но чтобы нанести их на карту культурного пространства Петербурга, специального исследования не понадобилось бы. Гораздо интереснее неожиданные совпадения, как например, возникновение клуба «Клуб» на картах Анастасии Волоховой и Виктора Мазина — людей из разных сфер и поколений, чьи траектории пересекаются в Смольном и Музее Фрейда. Тот же Мазин, как и Алла Митрофанова, отмечают на картах клуб «Тоннель», и тут уже чувствуется какая-то преемственность — места трансгрессии сменяются, но остаются значимым элементом культуры.

Сменяются и места пересечений внутри поколений. И если для старшего — это ЛДМ, ДК Ленсовета или «Клуб-81», то для молодого — «Интимное место», «Люда» или «Тайга». Однако любые выводы, сделанные из столь небольшой выборки — дело неблагодарное, и гораздо продуктивнее обратиться к различиям, и, собственно, к тому, что делает карты ментальными, а не географическими. И тут мы можем увидеть, что для кого-то в культурном пространстве соседствуют Эрмитаж и РосАл, кто-то наносит на карту множество имен, превращая их в места, а кто-то собственные проекты или ипостаси. Даже визуальное сравнение карт говорит о совершенно различном восприятии культурного пространства: у художника Леонида Цхэ карта становится одним из его графических произведений, а у куратора Школы импровизационной музыки Дмитрия Шубина — скорее авангардной партитурой. Кто-то рисует разноцветные символы, кто-то — планы зданий, одни отталкиваются от городской географии, другие же напрочь ее игнорируют.

Сама эта география зачастую выходит за пределы Петербурга: на картах появляются зал в Перми и фестиваль в Минске, Лондон и Москва. Но и в пределах города она крайне разнообразна. Саша Абакшина наносит на карту сад Сан-Галли, как место встреч всех уязвимых, а Виктор Мазин — проспект Мечникова, поскольку там жили два важнейших для него человека — Алик Кан и Аркадий Драгомощенко.

Однако картографическим измерением это исследование не исчерпывается. То, что составляет его punctum — это биографическое измерение. Сочтя вопрос о значимых местах недостаточно продуктивным, исследовательницы начинали интервью с вопроса о том, каким образом для каждого участника происходил вход в культурное пространство города. Такой зачин давал путь откровениям, личным деталям, истории становления. И так возникают в интервью миланский панк Гомо из начала 90-х, вдохновивший Аллу Митрофанову на организацию первого техно-теоретического семинара, или позабытый студенческий журнал «5 углов», который стал местом вхождения в культуру для фем-активистки Татьяны Егоровой. И главное, видишь как через замысловатые маршруты между событиями, барами и именами у участников возникают собственные проекты, и формируются собственные сообщества. Такой вход через личное и позволяет отслеживать в каждом случае свой «ключ к карте» — т. е. свою для каждого участника стратегию осмысления культурного пространства и своего места в нем.

На выставке, скромно расположившейся в углу торгового павильона, ментальные карты участников сопровождались лишь цитатами из интервью, которые были отобраны по категориям, акцентирующим различные стороны осмысления пространства, и пояснениями к картам. В отдельном закутке, оформленном Полиной Заславской афишами событий, которые устраивали участники, — своеобразной архивной выставкой внутри выставки, экспозиция дополнялась видео-интервью и реальной картой города, на которой были отмечены все упомянутые участниками места.

Выставка исследовательская, но на данном этапе она скорее лишь отсылала к исследованию (его набросок дан в зин-каталоге) — на самой выставке прочитать и внимательно изучить весь представленный материал было невозможно. Но сама по себе она стала важна как перформативный акт — как предъявление чего-то невидимого, скрытого, и важна именно потому, что предъявление это было осуществлено в Новой Голландии — месте, олицетворяющем собой как раз ту лакированную, институциализированную поверхность культурной жизни, в отталкивании от которой во многом и формируется «независимое культурное пространство города». Иллюстрацией к этому тезису служит то, что сама Новая Голландия появляется лишь на картах Павла Арсеньева, как место проведения собственного мероприятия, и Максима Евстропова — как место интервенции, в связи с проведением там одной из политических акций Партии мертвых.

И таким же образом, именно в акте совместного представления в одном (и таком) месте, принадлежность участников к различным вытесняемым дискурсам (левому, феминисткому, анархистскому, лгбт, квир), или, в случаях, когда участники аффилированы с государственными институциями, их принадлежность исключительным внутри этих институций зонам инакомыслия, — все это в целом сообщает выставке очертания единого подводного континента, всплывшего на поверхность, и таким образом, делает ее политической манифестацией.