Данное художественное эссе, как и то, что я делаю в искусстве — слепок реальности или её имитация, трудно соотносимая с каким-либо жанром. Магия переплетается с повседневностью, действительность искажается, а темы перетекают и смешиваются. Хочу освободить свою речь от парализующего совершенства, от чувства неполноценности. Мне всегда казалось, что другие могут заявлять о своей позиции, а я думаю неправильно и неуместно, поэтому постою тут с краю и послушаю их. Да, я не ученая, не сотрудница чего бы то ни было, не философиня, не признанная писательница и поэтесса, но сейчас кое-что вам расскажу.

1. Магия идентичности

Вот уже который раз я садилась за этот текст, а он уходил от меня или разверзался махиной и пугал. Сегодня опять мучилась, юлила, три раза прокрастинировала, затем пошла на кухню заварить третью чашку кофе, но тут ложка вырвалась из моих рук, и, описав три круга, упала на холодильник. Это напомнило мне, что я волшебница. Достав с полок банки, склянки с приправами, сушеными ягодами и всякими добавками, я смиксовала все на своё усмотрение и сварила зелье в турке, по заветам отца, трижды доведя до кипения. Загадала, чтобы напиток помог мне писать, и пошла предаваться воспоминаниям.

В детстве мне казалось, что мемуары пишут пожилые люди, описывая там всю скуку своих дней. Теперь я только и делаю, что записываю прошлое, поэтому чувствую себя дряхлой мемуаристкой, для которой настоящее проживается только в памяти. Тогда же старость мне виделась чем-то далеким, почти не существующим, а сейчас, приезжая к родителям, замечаю ее близость. Моему отцу исполняется 84 года. Всю жизнь я воспринимала его, как крепкого человека, но и он начал сдавать: руки трясутся, походка становится шаркающей, спина горбится, а слух туманится. Ещё он на днях напился с бывшим коллегой, и его пьяный вид меня поразил. Беспомощность, мягкость, заплетающийся язык, глупый смех, расфокусированный взгляд и расшатанные движения. Я увидела хрупкость человека, который был для меня олицетворением тупой силы, самым большим страхом, и удивилась.

Всю жизнь, сколько его помню, он выпивал ежедневно по рюмке крепкого алкоголя в обед, также пил на праздниках с коллегами. На нем это почти не отражалось, и он всегда гордился тем, что не алкоголик. Нам это преподносилось как величайшее достижение, за которое ему должны прощаться любые проступки, насилие и жестокий непредсказуемый характер.

Вообще на севере сложное отношение к алкоголю. Считается, что местные народы подвержены алкоголизму больше других, потому что у них нет особого гена, который есть у русских. Если следовать этой логике, то, наверное, где-то в деревне Брянской области избыток алкоголя сказывается на людях так хорошо, что этот регион должен быть удивительно благополучным. Не отрицаю того, что проблема алкоголя тут существует, но, думаю, он влияет на людей независимо от их национальности и генетики.

В теме волшебства я вспомнила про алкоголь, потому что в его употреблении есть трудно уловимая градация, когда это приемлемо и одобряемо, а когда антисоциально. С магией похожие сложности. С одной стороны, это привлекательно и вызывает интерес, а с другой, часто оказывается, что маги и шаманы находятся в положении аутсайдеров, людей не от мира сего.

Стоит упомянуть, что быть ненцем (ненкой) в моем регионе не считалось достойным уважения, поэтому я долго стыдилась своей национальности и старалась быть от неё подальше. В Питере мне стало понятно, что стыдиться нечего: я не второсортный человек, а ненецкая культура не отсталая, а просто другая. Так со временем я поняла, что могу обращаться с идентичностью свободно, изобретать её, и открыла в ней возможности для творчества.

2. Алкоголь и патернализм

Итак, какие есть алкостереотипы на Ямале? Много пить одобряется, считается признаком крепости, лихости и социально приемлемой маскулинности. Но пьющий ненец — это невинный слабовольный вымирающий дикарь, которого загубили русские, и, значит, его срочно надо спасать, в чем я вижу патернализм и отношение к северному человеку как к недоразвитому созданию, что его также расчеловечивает.

Вопрос алкоголизма уже много раз был озвучен, обруган и настолько набил оскомину, что, кажется, его осмысление тонет за вселенскими масштабами, которые ему придают. Если подумать о причинах, то порой пьют от невозможности выносить свою реальность, не находя альтернатив для самореализации, тогда алкоголизм, суицид и разные способы аутоагрессии могут стать выражением внутреннего протеста против окружающего мира. Всю мою ненецкую жизнь у меня ощущение, что нас ведут за ручку какие-то господа, которые знают, что для нас хорошо и плохо. Но не это ли созависимые отношения, где невозможно сменить колею и обрести другую жизнь?

Кажется, что альтернативой здесь может стать свобода для самоопределения, права на свои территории, право создавать политические институты, которые будут управлять этими землями и возможность самим решать, что нам подходит, хотим ли мы жить в тундре или в городах. И с каким бы скепсисом, взращенным ямальской юностью, я ни относилась к этой идее, у меня все равно есть надежда на то, что воля к действию способна приводить людей в чувство, что мы можем претендовать не только на вечную поддержку и помощь от большого русского, а станем субъектами своей жизни.

Правда, сложно представить, что газовые и нефтяные регионы страны могут стать источником перемен. Ведь тут большинство людей (нефтяников, газовиков и представителей администрации) живут неплохо, патернализм работает хорошо, и все более-менее довольны. А мелкие протесты хоть и существуют, но их голос негромок и не слышен в подконтрольных СМИ.

Но даже в самых странных мечтах людей можно увидеть искаженное желание свободы. Вопрос в том, как это желание освободить и превратить в действие? Возможно, поможет расколдовывание от векового сна, как у Спящей красавицы или Белоснежки, вкусившей отравленного яблока. А что тут могу сделать я? Поцеловать? Но я не принц и не придерживаюсь коронованной иерархии. Однако законы жанра и правила нарратива диктуют поведение, и, скорее всего, пока не найдена подходящая магическая ситуация для расколдовывания севера.

Что ж, если задача в поиске или придумывании истории, это уже не выглядит неподъемным. Мне вспоминается, как в детстве троюродный брат Алик пугал меня родственницей Мойрой. Она человек с инвалидностью. В момент нашего знакомства Мойра располагалась в углу у печки среди шкур и издавала звуки, каких я раньше не слышала, и мне думалось, что она дух или ведьма. Мы обсуждали это с Аликом, и он рассказывал мне всё новые подробности, по которым выходило, что Мойра древний шаман или даже сам бог. Брат пугал меня так, что когда она начинала шевелиться, я испытывала священный ужас и норовила поскорее сбежать, чтобы не быть проклятой или съеденной. Эта история для меня показательна тем, как возможно переозначивание человека с особенностями от беспомощности до всемогущества через мифологию и воображение.

Есть и другая история, но с обратным эффектом. Как-то в нашем селе бухали парни, но поняли, что им мало, поэтому залезли на склад магазина за пивом. Их там обнаружили, и более шустрые сбежали, а один замешкался, и его поймали. Предполагаемая кара показалась ему такой тяжкой, что он повесился, не дожидаясь суда. Меня до сих пор поражает экзистенциальность и безразмерность страха перед ответственностью за поступок, но в то же время я ощущаю здесь безрадостное будущее без альтернатив, где человек будто только дождался повода, чтобы прекратить существование.

3. Моя волшебная биография

Вспоминаю, как в детстве хотела быть колдуньей. Варила зелья из песка у дома, а в начальной школе впечатлилась физикой и химией, когда мне попались хорошие книжки, по которым выходило, что это чуть ли не волшебство своими руками. Ну и тогда было проще замечать, как удивительно устроен мир, не воспринимать как данность электричество или перемену цвета жидкости при смешивании реагентов. Конечно, я взахлёб читала Гарри Поттера и в десять лет ждала письмо из Хогвартса. Оно не пришло, но я, не теряя надежды, заказала себе книги по домашней магии, которые были разрекламированы в каталоге издательства, посылающего нам свои брошюры, но и они не пришли. Со временем я забыла о своих ребячьих увлечениях, стала относиться к физике и химии как к обязаловке, дочитала повести о Гарри и не досмотрела фильмы поттерианы, потеряв к ним интерес.

Далее обратить внимание на магию в своей повседневности мне вдруг помогла история религии. Точнее, те задания, которые нам в ней давали с вопросами о шаманизме и ненецкой культуре. Обнаружила, что живу в мире, пронизанном духами и ритуалами, но они для меня так обыденны, что я никогда не считала их особенными. Все мое внимание до этого было сосредоточено на том волшебстве, которое преподносила поп-культура и русский фольклор.

Потом я пошла учиться в магистратуру на антропологию. Мои знания стали усложняться, наращиваться, и спустя пару лет я обнаружила, что живу в удивительном неизведанном мире, полном колдовства, вер и ритуалов. Теперь волшебство — даже в том, чтобы увидеть мир другого человека, узнать, понять его, и такое путешествие часто похлеще, чем полет на ковре-самолете или побег в Нарнию.

4. Носительница магической культуры

К вечеру моё зелье превратилось в банальный чай. Откопала забытые конфеты в новогодней коробке, выбрала те, что с ягодами. Мята, малина, темный шоколад и черный чай — уже теплее и ближе к земле. Ложки больше не летали, духи предков не просили есть, а луна не заглядывала в окно. Только кошка брата подозрительно покосилась на меня, когда проходила мимо. Но так, спокойно, ребята! Я сегодня почти отдала свою магическую дань текстом. Ещё чуть-чуть и можно будет не ехать на следующей неделе в Хогвартс на слет по антивирусному волшебству, а завтра смогу прогуляться по верхнему миру и зайти в гости к Нуму, чтобы узнать вести о будущем.

Моё становление художницей оказалось тесно связанным с колдовством. В своём первом проекте я избавлялась от любви, используя в том числе и магические ритуалы. Совершая те действия, я ощутила силу веры в обстоятельства и поняла, почему и как хочу заниматься искусством. Произошло прямо-таки моё волшебное крещение — инициация в колдуньи. Тогда я думала, что во мне сидит иная сущность, которая оказалась всего-навсего ещё одной моей стороной, требующей к себе внимания. В те годы мы с подругами только открывали для себя мир психологического здоровья, и нам хотелось поскорее всё узнать, пройти и стать счастливыми. Но, как выяснилось, так не работает, и то было началом пути, о котором сейчас даже не фрустрируешься.

Практика за практикой, мои проекты становились то ритуалами, то перформативными действиями, то актами переворота или общением на уровне символов. Арт-медитации, которые делаю сейчас на публичных мероприятиях, являются продолжением моей практики по антимагии и доморощенному волшебству.

Итак, сейчас я носительница магической культуры. Но сложно определиться: я волшебница, колдунья, ведьма, шаманка или ведунья? Мною пока не обнаружено зонтичного термина для этого вроде «квир». И хоть мне хочется ускользнуть от чёткой категоризации и названности, вместе с тем ощущаю, что обрести название (имя) — как родиться в новом воплощении. Ведьма обладает суперспособностью, даром, а я ведьма без таланта, поэтому даже среди себе подобных оказываюсь маргиналкой. Я не профессионал среди магов, магл, владеющий искусством симуляций. В своём артист-стейтменте я заявляла себя как мастерицу прикладной антимагии и плоховидящую.

И вот в альтернативной вселенной поправляю ленту инстаграма, вылезающую за пределы айпада, проветриваю окна в компьютере, зажигаю церковные свечи на подставке из цифрового кода, материализую гранатовый сок из Вкусвилла и наливаю его в невидимый бокал. Что ж, можете поздравить меня с новой идентичностью!

Фотографии взяты из проектов Сянды Яптик «житие Мадонны Яптик» и «лепки»