Публикуем текст-продолжение публичной полемики художницы Сянды Яптик и куратора Александра Буренкова: расширенную реплику Сянды, переходящую в манифестарное высказывание от лица коренной художницы с позиции ее собственного опыта и его рефлексии в контексте внутренней колониальности российской художественной среды.

В ноябре 2021 года куратор Александр Буренков на дискуссии по выставке, которую он организовал совместно с Пьером Броше («Сырое и приготовленное» в Этнографическом музее), заявил, что в России нет коренных художников. Я, как коренная художница, не смогла пропустить это мимо ушей и подошла к нему после, чтобы дать шанс извиниться, поговорить, и предложила помочь разобраться в проблематике севера и в истории его освоения. Далее передо мной извинились, но так, чтобы я увидела, что не права. Он имел в виду, что коренных художников в России нет, так как они не продаются в галереях, не делают качественное искусство (а качество, конечно, определяет московский куратор), к тому же их не показывают на Венецианской биеннале. А вот когда они где-то окажутся, когда их будет кто-то продавать, когда московские-европейские ребята сделают достаточно проектов в регионах, тогда художники и появятся.

Также он заявил, что я должна ему что-то предложить и сделать, написать статью. Почему он так решил — не знаю, потому что сотрудничество с ним меня не интересовало и не заинтересовало. Я видела этого куратора ещё несколько лет назад на портфолио-ревью и уже тогда решила — общий язык не найдем, поэтому и не следила за тем, что он делает. Тем удивительнее было узнать, что Буренков теперь курирует «с деколониальными ценностями в уме» и «организовывает обширные дискуссии для исправления зол империализма». Не знаю, как насчет других мероприятий, но та самая дискуссия, на которой я была, оставила во мне смешанные чувства, но я подумала, что если у куратора есть интерес к северу, то он сможет адекватно отнестись к моим словам, поэтому подошла.

В итоге по мотивам этого диалога я написала пост в фейсбук, который внезапно срезонировал. Даже сам господин Буренков снизошел до того, чтобы ответить в комментариях, предварительно написав мне в личку.

Важная часть моего ответа Александру Буренкову такова: 

Если бы у вас хватало знаний (о севере и колониальной ситуации в нем), то вы бы понимали, что, возможно, среди галерейных художников есть коренные, и это не так легко понять, пока не начнешь задаваться таким вопросом. Кстати Мадина Тлостанова, на которую вы здесь ссылаетесь, как раз говорила вам в дискуссии о том, что у многих людей из северных регионов русские имена, не все афишируют свою национальность, у этого есть причины, и важно задаваться вопросом, почему это так.

Возможно, вы бы понимали, что не просто так коренные люди в России часто не репрезентируют свою национальную идентичность в удобоваримом для вас виде.

Возможно, вы бы понимали, что от России на Венецианскую биеннале не попадают коренные художники именно потому, что для вас и многих, таких как вы, критерием качества искусства остается это мероприятие.

Возможно, понимали бы, что в России, как правило, нет интереса к малочисленным народам, кроме, как к экзотике, и добычи ресурсов на территориях, где они живут.

А ещё для знания контекста северных художников недостаточно путешествовать и смотреть их портфолио — нужно иметь хоть какое-то общее представление о том, как происходило освоение Сибири, севера и Дальнего Востока.

Также нужно понимать значение и происхождение таких словосочетаний, как: «Русский север», «устойчивое развитие», «Коренные малочисленные народы севера», «Северный морской путь» и многое другое.

И сейчас я бы добавила ещё:

Мне не нужна помощь и поддержка от человека, который считает меня ущербной и неполноценной. Мне нужно сотрудничество на адекватных условиях, оплата моего труда и ресурсы, чтобы развивать те проекты, которые я считаю важными для региона.

По большей части в своей жизни я ощущаю бессилие, но меня радует, что я ещё не утратила способности мечтать и ощущаю смелость озвучить свои мечты о том, чтобы в любом городе и поселке России было настолько хорошо жить, чтобы можно было легко представить и заметить кого-то, занимающегося искусством, где угодно, а не только в больших городах и в Европе. Чтобы людям не из Москвы не приходилось доказывать свою экспертность и право на то, что они итак уже хорошо делают.

Мечтаю о том, чтобы мою выставку можно было показать у меня на родине в Ямало-Ненецком автономном округе, а пока это задача почти нереальная из-за того, насколько это кажется там неуместным и провокационным тем, у кого есть для этого ресурсы.

Мечтаю, чтобы художников не делили на коренных и не коренных, потому что пока разделение существует — это показатель того, что «коренной» — маркер, подчеркивающий исключительность (или исключенность) целых народов.

Я мечтаю, чтобы во мне видели человека, и моя национальность или название «коренные народы» не становились бы формализованным гетто, за пределы которого мне нельзя выбраться, и которому я бесконечно должна соответствовать тем образом, каким решит за меня куратор.

А вообще для меня термин «коренной художник» — проблемный. По каким критериям считать художника «коренным»? А если у него смешанная идентичность? А если это русский, который родился на севере и использует в своём творчестве осмысление этого? Является ли коренной художница-армянка, которая родилась в Якутии? Или художница-ханты, которая давно живет в Питере и в своём творчестве не транслирует ничего о национальности? Что значит быть коренными художниками? Каковы критерии для признания художников коренными? Они должны что? И кому должны? И почему? Вообще в какой момент в искусстве становится важна национальность и происхождение человека?

Я за то, чтобы люди, которые занимаются проектами, взаимодействующими с севером, понимали сложность этих вещей и не игнорировали контексты, которые свойственны таким местам. Полагаю, и сама моя позиция относительно термина «коренной» порой выглядит противоречивой. Так выходит, потому что у меня не так много практики в самоопределении, а мне уже хочется выйти за рамки этих конвенций. И это мой выбор, в этом мой интерес. Поэтому мне не столь важно соответствовать определению «коренная ненка», мне даже лень легитимировать его. Да и почему я кому-то это должна? Ведь я уже. Я могу быть ненкой любым образом и не хочу доказывать московскому (да и любому другому) куратору свою аутентичность и коренность через искусство. И это совсем не означает, что я не могу\не хочу затрагивать эту тему в своем творчестве.

В конце своего комментария А. Буренков написал: «Возможно, проблема некоторых художников (не обязательно представителей коренных народов) в России, у которых не получается диалог с кураторами, искренне желающих им помогать, лежит в том числе в их неумении выстраивать профессиональное общение, основанном на дружелюбном конструктивном обмене мнениями, а не постоянных необоснованных претензиях и передергивании отдельных фраз?»

Вот тут я испытала колоссальную усталость. Если обмен мнениями — это выслушивать, как куратор предъявляет тебе список требований, а потом обвиняет в том, что ты от него чего-то хочешь, когда ты просто предложила помочь разобраться. Если помощь куратора в том, чтобы ты делала за него то, что не входит в круг твоих интересов, просто потому что он тут куратор, который тебе помогает, а ты в его глазах никто. Я не понимаю, что это за профессиональное общение, и о какой профессии идет речь. Как художница, я занимаюсь не этим. И сочувствую тем, кто считает, что их профессия напоминает вышеописанное, чья работа вынуждает существовать их в таком режиме. 

Однако, я осознаю, что есть другие ценности, иные жизни и люди могут выбирать то, что предпочитают для себя. В диалоге с Буренковым мне не понравилось, что он навязывает мне соответствовать тому, что для меня не актуально. Я не рвусь в мир галерей и Венецианской биеннале, не делаю для этого определенных действий и прекрасно это понимаю. Но в этом нет злостности, я не настроена против, просто не знаю, есть ли в этом смысл для моих проектов, да никто и не предлагал мне, собственно, помощи, чтобы разобраться)) И всё-таки для меня любая биеннале не самоцель, а лишь способ говорить о том, что важно, возможность делиться и коммуницировать, но примерно такая же, как любая другая выставка. Мне кажется, встраиваться в определенную систему, удерживать в ней свои позиции — это одно усилие, а проверять мир на прочность, искать иные пути для существования, экспериментировать с формами и содержаниями систем — другое. Всё может быть, и я не вижу ничего ужасного в том, что есть разное миропонимание, трудным может быть любой из путей, а удерживать баланс тем паче — мне не удается с этим справляться, и я не стыжусь этого. Да, я такая. А ещё я коренная, я художница, и я существую, что бы там ни думал московский куратор.