22 июня 2020 года в Петербургском суде были озвучены сроки двум участникам так называемой «организации» «Сеть». Многие пришли в тот день поддержать Юлиана Бояршинова и Виктора Филинкова, осужденных по сфальсифицированному делу. Мирное собрание во дворе суда обернулось массовыми задержаниями, и среди трех десятков неравнодушных в полицейских участках № 1, № 76 и № 78 в тот оказались художница, рэперка, соорганизаторка квартирной галереи «Егорка», участница Школы Вовлеченного Искусства Что Делать (2014), ДК Розы и кооператива ШВЕМЫ Анна Терешкина и активистка, участница Школы Вовлеченного Искусства (2015) и самба-бэнда Rhythms of Resistance Надежда Калямина. Анна и Надежда дали развернутые комментарии по поводу случившегося 22 июня.

Узнать больше о «деле „Сети“, способах поддержать ребят и узнать их почтовые адреса можно тут: сайт проекта Rupression.

В материале использованы рисунки Анны Терешкиной, которые были сделаны после задержания в Автозаке и полицейском участке № 78.

Надежда: Я — участница активистского музыкального коллектива Rhythms of Resistance, была приятельницей Юлиана до его задержания. Мы пришли 22 июня, чтобы поиграть на барабанах для Юлиана и Виктора после приговора и поддержать их. Мы совсем недолго играли, но они нас слышали. Полиция задержала у здания суда 30 людей, нас тоже задержали, и мы еще поиграли в  кузове полицейской машины. Я провела в полиции 6 часов — и это было недолго по сравнению с теми, кого повезли в другие отделы. Последние задержанные вышли к вечеру следующего дня.
В феврале казалось, что исход дела может измениться от нашей поддержки — у входа в суд собиралась толпа, желающие попасть на судебное заседание не могли поместиться в зал и оставались на улице. Суд возобновился в мае и закончился за три недели. Под предлогом эпидемии на заседания перестали пускать слушателей. Под тем же предлогом полицейские стали угрожать задержаниями за одиночные пикеты или исполнение музыки — не только у здания суда, но во всем городе, по любому поводу. Любое проявление солидарности стало опасней, и любая поездка к суду — риском для здоровья. Почти никто не приходил к зданию суда — я сама приходила всего три раза, и проводила там время с еще несколькими людьми.
Дело «Сети» — сфабрикованное. Молодых людей из Петербурга и Пензы обвиняли в создании террористического сообщества, то есть, в том, что они играли в страйкбол, они придерживались анархистских и антифашистских взглядов, некоторые из них имели легальное оружие, все пользовались шифрованием, когда переписывались в интернете. Доказательства по делу — это показания самих обвиняемых, выбитые под пытками. Суд по этому делу начался год назад, и заседания много раз переносились, но во время эпидемии это дело быстро закончилось, как и множество других политических дел. 22 июня судьи прочитали приговор по делу «Сети» при журналистах федеральных каналов и родственниках, а 100 человек и часть журналистов независимых изданий в это время стояли на улице. Сейчас очень важно распространять информацию об этом деле. Также заключенным важна поддержка — письма и открытки. Важно, чтобы приговор Юлиану и Виктору не стал концом борьбы за освобождение фигурантов дела «Сети».

Анна: 22 июня объявили приговор Виктору Филинкову и Юлию Бояршинову по делу «Сети», и я случайно стала одной из тридцати задержанных у суда в тот день и провела 31 час в отделении полиции. В тот день около ста человек пришли поддержать несправедливо осуждённых ребят, они кричали, пели песни, ждали когда Витю и Юлика выведут под конвоем, чтобы встретить их овацией. ОМОН стал вытаскивать из толпы поющих и кричащих «Позор!», а потом и вовсе хватать всех, кто проходили мимо. По реакции власти видно, что они пытались создать ситуацию, чтобы показать, что мы — опасны, что поддерживать друзей — опасно для общества, что каждый должен быть сам за себя, сидеть и молчать, иначе можешь оказаться на месте подсудимых.

Иногда знакомые спрашивают меня, в чём смысл дела «Сети», почему ФСБ продолжает лепить такое явно фейковое дело? И я не могу ответить на этот вопрос, потому что есть ощущение, что «там» — в вертикальных структурах — какая-то другая логика, цель которой не докопаться до правды, а — покрыть своих несмотря на то, что они крупно (и публично) прокололись. То же самое можно сказать о деле Юли Цветковой, деле «Нового Величия» и о множестве других таких же абсурдных дел.

С Юлей Цветковой вообще вышла отвратительная история, похоже, она затронула самые гнойные нарывы на теле властей, и они прорвались. Уголовка за рисунки — это дно, ниже которого может быть только «мыслепреступление», но мыслепреступление уже есть в деле «Сети», так что мы достигли дна и пробили его ещё два года назад. Я тоже художница, я рисую на судах, у меня были достаточно резкие работы, из которых тоже можно слепить такое дело, и, думаю, они есть у многих. Я чувствую свою (нашу) уязвимость. 
Что в итоге? Мы балансируем между солидарностью, проявлять которую опасно, и инстинктами самосохранения. Многие люди старшего поколения настойчиво советуют мне не лезть, не ходить на суды, чтобы уцелеть в этой государственной машине. Но такое поведение не означает конец репрессий. Это приведёт к тому, что люди, которые с ними столкнулись, останутся одни, а это самое ужасное, что может быть. Когда мы сидели два дня и ночь в отделении, только друзья помогли нам не пасть духом и быстро прийти в себя после освобождения. Там я на короткое время оказалась на месте несправедливо осуждённых и физически почувствовала, как важна поддержка друзей и родных. Поэтому — пишите письма политзаключённым, отправляйте им книги, делайте международные кампании, высказывайтесь в защиту — это всё маленькие капельки, которые точат огромный камень, который пытается заставить нас замолчать.